Талисман. Волшебные вещи I - Татьяна Латукова

Я буду умирать на сцене, да. В судорогах смеха.

Значит, ты, Герцог, зовёшь меня в герцогство? Ты. Меня. Вот так сам приглашаешь? И даже почти прямо заявляешь, что мы могли бы возродить былое пламя?

Где-то внутри моей головы отчётливо рисуется гигантское пламя, пожирающее маленький и скромный дворец, которому было очень далеко до тысячелетнего замка Герцога. На своей щеке я чувствую лёгкое прикосновение грубой перчатки Шута. А в ушах нестройным хором звучат вопросы разных неумных людишек насчёт того, как же это я опустилась до разврата с близнецами.

Хорошо, милый мой пряничек. Я приеду к тебе на фестиваль.

Интересно, про меня напишут какую-нибудь толстую поэму? Вроде того, что «Её краса сподвигла в путь тысячу танков и тысячу ракет». Корабли тоже будут, но их с обеих сторон тысячи не наберется. Впрочем, и насчет тысячи танков – это я погорячилась. Жалкая я какая-то красавица. До античной легенды не дотяну.

Чародей меня убьёт. Или Шут. Или они оба вместе. Я почему-то это очень отчётливо себе представляю. Где-нибудь на рассвете они меня аккуратно так поставят к стенке, заботливо завяжут глаза косыночкой и потренируются в меткости стрельбы. Они мне как-то объяснили, почему вдвоём проще расстреливать. Не знаешь, чья пуля стала смертельной. Но в случае со мной оба без сомнений угробят меня первыми же выстрелами. И обе пули попадут в сердце.

Эй, исчадие! Ворон! Ау! Ты не узнаёшь меня? И не застывай так! Рот закрой!

Ой. Ая-яй! Отпусти. Таким «приветом» и убить можно. Мне бы вот присесть, отдышаться, водички попить. Икотка напала.

Всё плохо, исчадие. Всё совсем-совсем плохо. Нет, я не реву. Нет, это не мои сопли. Я не расклеилась. Не прогоняй меня, а? Ну хоть ты?

Танцевать? Конечно, могу. Жизнь – это танец. Пока я танцую, я живу. И наоборот.

Герцог первым делом дарит мне бриллиантовое колье. Вроде как авансом. До получения оплаты натурой. В бриллиантах я ничего не понимаю, но восхищенные вздохи придворных дамочек согревают тщеславие продажной гадючки, которая в качестве одного из моих альтернативных «я» живёт где-то в моём сознании..

Я немного вожу Герцога за нос, немного динамлю, но потом, разумеется, сдаюсь.

Герцог, пряничек ты мой, а зачем тебе воевать с тираном? Тебе бы с ним взять и договориться. Вас обоих королевство златовласок душит. Что ты, что тиран с златовласками этими торгуетесь за пошлины и провоз грузов по их территории. А взяли бы и на пару построили бы мост через пролив. Тебе такую стройку не поднять, а у тирана выхода к берегу пролива нет. Объединились бы, от златовласок пустое место осталось бы. У них половина оборота – ваш транзит. Откуда знаю? Да так, читала вроде в каком-то кодексе.

А ещё у тебя помидорчики-огурчики девать некуда, а тиран какие-то степи увлажнить пытается, чтобы как раз те овощи выращивать. Ну и сбагрил бы ты ему сельхозпродукт, а он, глядишь, до тебя трубу бы бросил. Он от соседа большую газовую магистраль к себе привёл. Поменялись бы, и было бы всем счастье.

Я ничего не понимаю в политике? Конечно. Как можно понять войну из-за какой-то стекляшки? Я глупая женщина, не способная осознать всей мощи магического оружия? Разумеется. Знал бы ты, Герцог, что я с этим магическим оружием делала. Я его однажды даже потеряла… Нельзя оставлять кристалл в руках Чёрного Чародея, он должен попасть в надёжные руки представителя светлых сил? Зачем воевать-то? Ну, приехал бы, попросил тиранчика: «Чародеюшка, дай глянуть весчь». Шейхи вон приезжали, и каждый по очереди на себя талисман нацепил и так сфоткался. Гордые все уехали такие, одухотворенные. И тебе бы Чародей не отказал.

Надо отнять. Вот отнять и всё.

Привет, синеглазка! Я не сразу узнала тебя в этом шикарном наряде. Чем ты занимаешься сейчас? Рисуешь? Вышиваешь? А-а, готовишься к церемонии возвращения имени. Незадачка какая вышла. Семейство-то ещё когда заявило, что ты опочила в бозе. Как они теперь это объяснят? Никак? Это правильно.

Ты плохо себя чувствуешь? А-а, ты хочешь обратно в ту страну. Там тебя любили и за тобой ухаживали. А здесь темно, нет ста тридцати каналов телевидения, и никто не интересуется тем, о чём ты сейчас думаешь. Ты уже побилась пару раз о стену, но видно слабовато.

А ты пьешь те таблетки, что тебе прописали? Здесь тебе прописали другие, но ты их не пьёшь, потому что они странные. Ты хочешь какие-то другие. Я тебе принесу другие. Идёт?

Зачем я здесь? Так… это… любоваться видами природы герцогства. Со смотровой площадки третьей башни открывается необыкновенный пейзаж.

Герцог, милашка моя, а почему ты так уверен в победе? У тиранчика небольшая армия, но тренированная. Твои синие и красные мундиры смогут против тех разноцветных береток выстоять?

Я – волнительная глупышка? Несомненно. Так на что рассчитываем-то, любовничек?

Опаньки. На помощь. Ты как особенно умный полководец договорился с супер-соседом. Если тиранчик очень уж разгуляется, сосед ему ракетой погрозит. Стратегической. С ядерной боеголовкой. И президент большой страны, которой до всего есть дело, обещал тебе авианосец. А куда ты его поставишь-то, дуру эту плавающую? В бухту? Ню-ню.

Чародей, конечно, умеет быть сволочью. Но ведь даже жалко его как-то. Он вроде один в поле воин против всех. Я понимаю, что цветущая тирания на этой карте мира никому не нужна, если не считать самого Чародея, Шута, их таких же убитых на голову дружков, одной творческой дуры и ещё, может, три десятка человек в мире наберется. Но зачем ракетами-то шмалять?

Солнышко, подружка ты моя светлая, ты всё с той же куколкой играешь? Ты меня помнишь? Я тоже очень рада. Да, я знаю, твоя девочка вернулась к тебе. Ты счастлива? Ну хоть кто-то от расклада этого счастлив оказался. Посидеть с тобой? Давай, посижу немного. Хочешь, я тебе ещё что-нибудь подарю? Бантик? Возьми вот этот мой. Будь умницей, малышка.

Замок Герцога – отличное место для осознания хрупкости собственного разума. Долго я в этом окружении не протяну. Тоже как-нибудь весело и непринуждённо заплету извилины в прикольный узорчик.

Фестиваль мелькает и заканчивается быстрее, чем я успеваю опомниться. Все ёжики умирают. Я выступаю почти формально, без особого запала, и на этот раз меня встречают очень сдержанно. Слухи о возрождении былой искры в новое мощное пламя уже распространяются, и ко мне присматривается больше народу, чем хотелось бы.

От предложения вернуться в главный театр герцогства в качестве первой примы я отказываюсь. Моё участие в фестивале ещё можно объяснить моей глупостью и непониманием политических реалий (несколько заботливых друзей уже попытались объяснить мне нюансы исторического момента), но работа в герцогстве однозначно будет расценена как предательство. Кто его знает, как всё дальше сложится. Дурой я всегда была, а вот от политического дерьма отмыться будет посложнее, чем смыть сточные канавы с сиамскими близнецами.

Я болтаюсь в замке в статусе любимой шлюхи Герцога, легкомысленно делая вид, что так и должно быть. Собор ворчит и снова отлучает меня от церкви, министры шушукаются, синеглазка вытягивает губы уточкой, ну а я радостно всем улыбаюсь. А что ещё мне остаётся?

Какая классная штука. Это мне? Фамильный камень? Традиционный ритуал?

О-о-ой.

Вот это вот настоящее предложение руки и сердца. Тут вот наивные девчонки пачками обмирают от зависти и восторга. Аристократ, правитель, красивый и богатый мужик стоит передо мной на одном колене и блеет что-то о своём счастье. Нет, о нашем взаимном счастье.

Прекрасно раннее утро. С яркого голубого неба спускается большой разноцветный шар. В крепкой корзине сидит толстый зверь с тупой мордой. Это песец. Он ко мне.

Спасибо, Шут, образчики такого твоего юмора прочно проели мне мозг.

Дорогой мой Герцог! Я самая счастливая женщина на свете!

Школа актёрского мастерства не пропала даром. В зеркале я вижу свою счастливую до идиотизма физиономию и понимаю, что именно так я и должна выглядеть.

Мы с Герцогом скрепляем узы счастья известной гимнастической тренировкой, а потом он удаляется – сообщить о помолвке собору духовенства и маме. Хорошо, что маме Герцога такое сообщение будет по барабану. Но удастся ли Герцогу убедить собор не проводить обязательную церемонию проверки невесты на девственность? С этим у меня будут конкретные проблемы.

Счастливая брачная тележка застревает на первом же повороте. Собор наотрез отказывает Герцогу в возможности женитьбы на такой особе, как я. Во-первых, я не тех кровей. Во-вторых, я актриска, то есть падшая женщина. В-третьих, кто разрешал Герцогу тырить то самое кольцо из хранилища в кафедральном соборе? Он не имел права касаться семейной реликвии без высочайшего соизволения собрания старичков в платьях. Всё это Герцог рассказывает мне очень понуро и грустно. Я не без затаённой радости возвращаю ему драгоценную реликвию и предлагаю сделать ноги на какие-нибудь тёплые острова. Но он снова исчезает, заявив, что будет бороться за свое счастье.